Советский воин с мертвым ребенком на руках - он, словно трагическое напоминание, возвышается над братской могилой мирных жителей Луганска... А вокруг пустые плиты, на которых когда-то были металлические таблички с именами погибших.
Мемориал "Не забудем, не простим!" часто называют Луганским "Бабьим Яром". Он установлен на одном из отрезков бывшего противотанкового рва (в районе посюВидное, в 150 км. от трассы Луганск-аэропорт), где вначале ноября 1942 года фашисты расстреляли несколько тысяч луганчан, среди которых практически вся еврейская община города, а также русские, украинцы и люди других национальностей, признанные фашистами неблагонадежными. В братской могиле под памятником захоронена лишь часть погибших. Остальные погребены в бывшем противотанковом рве, а также в районе нынешней лесопосадки.
После того как в феврале 1943 года Луганск был освобожден от фашистов, расследованием подробностей этого страшного преступления занялась черезвычайная государственная комиссия, которой удалось установить имена лишь небольшой части погибших здесь людей. Тела многоих расстреляных были настолько изувечены, что их невозможно было опознать.Нам удалось найти очевидца тех трагических событий. Инвалид Великой Отечественной войны Григорий Никифорович Журавлев стал невольным свидетелем того ужаса, который творили в оккупированоом Луганске немецко-фашистские захватчики.
Когда в 1942 году немцы вошли в Луганск, мне было 13 лет. Мы жили на улице Ворошиловских стрелков, 53 (тогда район жилкомбината, сейчас ул.Советских Космонавтов). Нас было четверо детей - старший брат Николай, я , сестра и маленький братишка, которому на тот момент было 3 года. Отец воевал, а мы сбратомпомогали матери по хозяйству, пасли свою и 10-12 соседских коров. Стадо выгоняли в поле, где сейчас областная больница.
И вот рано утром 2 ноября мы с братом взяли тачку и пошли в балку в Острую Могилу за дровами, которые я накануне заготовил. Было четыре часа утра, только начало светать. И когда мы поравнялись с соседским домом, где жили евреи Соболевы, открылась калитка и вышла хозяйка с дочкой Лилией лет восьми-девяти. У обоих за спинами вещмешки, а в руках лопаты. Мы поздоровались и спросили, куда это они собрались. Женщина ответила: "В землю обетованную, в Палестину". Она объяснила, что ночью немцы привезли им приглашение. И показала лист лощеной бумаги, на которой было написано, что они должны в 6 часов утра явиться на стадион "Авангард", откуда на самолетах будут отправлены в Палестину. Иметь с собой полагалось лопату для надела земельныъх участков, продукты на три дня и не более трех килограммов ценных вещей.
И правда, самолеты гудели с самого утра. С аэродрома доносился рёв моторов. Нам было по пути, и мы пошли вместе. Дошли до улицы Пригородной (сейчас улица имени Луганской правды"), до ДК Строителей, где был вырыт противотанковый ров (сейчас на этом месте Дворец Бракосочетаний). Оттуда был хорошо виден стадион "Авангард". Вся его территория была огорожена решёткой. Там уже скопилось много народа, а снаружи и внутри стояли немецкие автоматчики с собаками. По Оборонной к стадиону вели ещё целую колонну людей. Возле входа на стадион стояли штук шесть грузовых машин, обтянутых брезентом. Я говорю Соболевой: "Тетя, не надо ехать туда" Она видимо уже все поняла и начала плакать. Но говорила, что поедет, потому что едут все родственники, и пусть что будет, то будет. Я упрашивал ее оставить с нами ЯЛилию, но она прижала ее к себе и пошла.
Мы видели, как людей начали сажать в машины. Постояли еще и отправились дальше за дровами. Вскоре нас начали обгонять машины, наполненные людьми. Сзади на открытых бортах сидели автоматчики. Раннее утро, улицы пусты, но люди кричали из машин, что их везут на расстрел, называли свои фамилии, просили запомнить. Они уже всё знали. А моторы самолетов не прекращали гудеть...
Когда мы дошли до места, где сейчас магазин "За рулем", увидели, что машины поворачивают не налево, где военный аэродром, а направо. Мимо уже стали проезжать пустые грузовики, возвращавшиеся на "Авангард", чтобы забрать остальных людей. С правой стороны до нас доносились звуки автоматных очередей, и был виден черный дым.
Нас остановил немецкий патруль. Мы объяснили, что идём за дровами и нам нужно в другую сторону. Нас пропустили. Дорога шла на подъем, уже стало совсем светло. Нам было видно все, что происходило в районе полутора километров. Залезли на тачку и смотрим. Вдруг почти по нам полоснула очередь из крупнокалиберного пулемета. Мы спрыгнули с тачки и побежали вниз. Добежали до леса, где сейчас кладбище, забрались в балку и через терновники стали пробираться к месту расстрела. Уже были слышны и команды немцев, и крики людей. Картина нам открылась такая: приезжают две-три машины, становятся в ряд. Звучит команда выходить, но никто не выходит. Тогда на людей спускают собак. По скольку овчарок запускали в машины, люди сами выскакивали. Их заставляли раздеваться догола. Хорошую одежду немцы складывали в картонные коробки, а остальную тут же сжигали. Вокруг горели костры. Человек тридцать немцев стояли в две шеренги. К ним подводили по одному людей, и с них снимали све украшения - колтьца, серьги, цепочки, вырывали золотые коронки. Все это складывали отдельно. Маленьких детей не раздевали. Их вырывали из рук матерей и подносили к немцу в белом халате, который чем-то мазал им под носом. После этого их сразу бросали в окоп. Ребят постарше, подростков, раздевали и заставляли закапывать уже расстреляных. Потом их и самих расстреливали. Многие пытались убежать через окоп. Но там, по дручую сторону рва ходил бронетранспортер, из которого в беглецов стреляли из пулемета. Два немца с пистолетами ходили между трупами и добивали раненых.
Все это продолжилось целый день. Мы сидели там до самого заката, потому что идти было некуда, если нас увидят - расстреляют. Солнце садилось такое красное, как будто его кто-то облил кровью. Ни один самолет в этот день так и не взлетел...
Когда вещи погибших загрузили в легковые машины и немцы уехали, мы решили подойти к месту расправы. Подбежали туда, и то что мы увидели ужаснуло. Во рву друг на друге лежали мертвые и раненые люди. Многие пытались двигаться, встать, кричали. Рядом в окепе лежали дети, у каждого под носом было намазано чем-то желтым. Все они были одеты в новые костюмчики. Мальчики - в матросках, девочки в красивых платьицах и пальтишках. Отдельно от всех, в стороне лежали худощавый старик еврей в светло сером в клетку, бобриковом пальто, черном костюме, белой рубашке и галстуке, в черных начищенных до блеска туфлях, и девочка лет 9-10 в вязаной кофточке и юбочке, в туфельках и розовой шапочке с большим бантом. Наверное это была его внучка. Старик не был расстрелян. Видимо он умер от разрыва сердца. Позже когда я пас в том районе коров на месте, где лежал этот старик, я забил колышки.
4 ноября к окопам привезли наших пленных солдат, заставили стаскивать убитых в противотанковый ров и закапывать. После этого пленных расстреляли и закопали там же.
В 1943 году в те самые рвы стали свозить мусор из города. Я сделал и установил там табличку "Свалка запрещена". В 1944 году туда приезжала комиссия. Они расспрашивали подробности расстрела и сказали, что ищут расстрелянного врача 4-й больницы. Я рассказал, что видел старика, и по колышкам нашел место где он лежал. На следующий день они привезли газету, в которой была его фотография, и я подтвердил, что это именно он. Оказалось, что это был известный в Луганске врач Михаил Кац. На месте его гибели положили отдельную мраморную плиту.
А в 1945 году осенью открыли памятник "Не забудем, не простим". В 60-х годах, гогда я работал в дорожной организации, мы участвовали в его реконструкции. Наши каменщики укладывали стену из камня-дикаря, делали арку.
Я знаю, что были и те, кому удалось бежать. Среди них наша соседка по фамилии Буденец. Она после побега долго жила в лесу, обморозила ноги. А узнали мы об этом от родственницы, которая прятала её у себя и выхаживала.
...Потом я попал на фронт, служил в кавалерии, был тяжело ранен в голову, лежал в госпитале. После войны работал на хлебзаводе, на шахте. Но многое в моей жизни связано с этим местом. Я обращался в местное телевидение, они приезжали и снимали об этом передачу. Когда узнал, что в Луганске есть еврейская община, нашел их и рассказал о событиях, свидетелем которых мне довелось стать. Каким-то образом в итоге эта информация попала в Москву. Году так в 2006 или 2007 ко мне приезжали два корреспондента из передачи "Жди меня", я показывал им, где все происходило и места захоронения расстрелянных. Каждый год 2 ноября мы с женой приходили к памятнику, приносили полевые цветы, чтобы почтить память тысяч погибших здесь людей. (Алена Зеленевская)